Алая роза Тюдоров - Джудит О`Брайен

– Я? Ни в коем случае, Хосе. – Дини хихикнула. – В школе нас год учили испанскому языку, но моих знаний хватило только на то, чтобы сделать заказ в ресторане «Тако Белл». Я не знаю никого, кто бы учил немецкий. Уж очень он трудный.

Кит напрягся. Он сжал кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

– Скажи, – произнес он, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал как можно более небрежно, – много ли людей говорит по-немецки там, в твоей эпохе? Это… международный язык?

Дини несколько удивило волнение, с которым был задан такой простой, казалось бы, вопрос.

– Да нет. То есть сами немцы, разумеется, говорят. Но они, как правило, обитают у себя, в Германии. У нас – я имею в виду Нэшвилл – их совсем немного. Немцев узнать легко. Они обычно носят мешковатые шорты, черные носки и сандалии. Но почему это тебя интересует?

Некоторое время Кит молчал, глядя перед собой, хотя было ясно, что он никого и ничего не замечает. Тоненькая жилка пульсировала у него на шее. Кулаки он так и не разжал.

– Благодарение Господу, – наконец произнес он, выдохнув эту короткую фразу из самых глубин своего существа. Было заметно, что внутреннее напряжение, охватившее его, стало спадать, хотя не меньше минуты он еще сидел в отрешенной позе человека, не замечающего, что происходит вокруг. – Благодарение Господу, – повторил он. – Все последние годы меня мучил этот вопрос.

Кит наклонил голову, обхватив лоб сильными руками, но мгновение спустя вновь заулыбался, и тревога, сквозившая в его взгляде, бесследно растаяла. Дини поняла, что впервые с момента их встречи видит Кита по-настоящему веселым. Его белоснежные зубы сверкнули двумя ровными полосками, но Дини успела заметить маленький дефект – один нижний зуб был кривоват и рос чуточку вбок от остальных, абсолютно идеальных по форме. Неожиданно этот кривоватый зуб сильно взволновал Дини. Она даже сжала кулачки, потому что искушение погладить Кита по щеке было слишком велико. Вдруг вспотели ладони, защемило сердце и единственное, что девушка могла себе позволить, – смотреть и смотреть в его удивительные глаза.

– Ты заболела? – спросил он с неподдельным волнением, хотя его взор продолжал лучиться вновь обретенной легкостью.

– Ничего подобного, – ответила Дини охрипшим от смущения голосом. «Этот зуб, – тем временем думала она, продолжая с силой сжимать ладони. – Похоже, я влюбилась в кривой зуб!»

Минуту спустя перед ними появилась стройная молодая дама в темно-зеленом платье и в высоком парике. Приветствуя их, она присела в реверансе.

– Очень рад вас видеть, мистрис Сесилия. Это моя кузина, мистрис Дини Бейли, которая только что внесена в штат придворных дам королевы. Дини, это мистрис Сесилия, дочь леди Селлерс и сестра Элизабет Гаррисон, чрезвычайно милой придворной дамы нашей покойной королевы Джейн, матери нашего обожаемого принца Уэльского. – При упоминании имени покойной Кит и мистрис Сесилия осенили себя крестным знамением. – Теперь она ожидает королеву Анну.

Дини вежливо улыбнулась придворной даме и обратилась к Киту:

– На что вы намекаете? Кого она ожидает?

Кит и мистрис Сесилия обменялись недоуменными взглядами.

– Что ты имеешь в виду, кузина?

– Ну, вы все время говорите, что все вокруг находятся в ожидании, связанном с королевой. Так что же ее задерживает? Когда она наконец здесь появится?

– Гм… – Кит откашлялся, а мистрис Сесилия покраснела и оглянулась, дабы убедиться, что их никто не слышит. – Ты разве не помнишь, о чем я говорил тебе час назад? О короле и королеве, хочу я сказать.

За последние несколько часов на Дини обрушился такой объем информации, что ей пришлось закрыть глаза и сосредоточиться, чтобы вспомнить слова Кита. Наконец она вспомнила: король не слишком доволен своей новой женой и намерен заняться поисками новой.

– Да, кажется, я припоминаю. – Дини наклонилась вперед, ближе к своим собеседникам. – Значит, королевы здесь нет?

Кит утвердительно кивнул. Краем глаза он заметил, что Томас Говард увидел три склоненные вместе головы и принялся со всевозрастающим любопытством изучать живописную группу. На его морщинистом лице явственно читалась подозрительность.

– Должно быть, король и в самом деле ее ненавидит, – пробормотала Дини, неожиданно почувствовав жалость к неведомой ей королеве.

Кит поднялся из-за стола и потянул за собой Дини, уже привычным жестом взяв ее за локоть.

– Мистрис Сесилия проводит тебя в жилые покои, кузина. У тебя был сегодня трудный день, и пора отдохнуть.

В этот же самый момент король покинул свое кресло на противоположном конце стола и стал бить в ладоши в такт музыкантам, которые только что заиграли очередную песню. Однако Дини едва ли слушала музыку, так она была взволнована. Кит в последний раз сжал ее локоть, словно призывая не впадать в панику, и передал девушку под покровительство мистрис Сесилии. – Спокойной ночи, кузиночка, – прошептал он прямо в ушко девушке. Она почувствовала на щеке его горячее дыхание.

Дини изобразила на лице подобие улыбки и последовала за Сесилией, которая повела ее в левое крыло дворца. Дини бросила последний взгляд в сторону Кристофера Невилла, герцога Гамильтона, и заметила, как он повернулся к группке молодых смеющихся дам. На его лице можно было заметить признаки удовольствия от общения с компанией оживленных красавиц. В ее сторону он даже не оглянулся.

Словно прочитав мысли Дини, мистрис Сесилия хихикнула, когда они покинули пиршественный зал и свернули в длинный гулкий коридор.

– Твой дорогой кузен может добиться благосклонности любой женщины при дворе – от горничной до герцогини.

Дини промолчала. Они шли по коридору мимо целой череды дверей из полированного дерева. Без Кита она чувствовала себя испуганной и покинутой. Горло перехватил спазм. Нет, не декорации вокруг, а самая настоящая жизнь. Дини перенеслась в средние века и оказалась среди людей, которые умерли более четырехсот лет назад.

Вот эта молодая женщина, к примеру, которая держит ее за руку, мертва уже более четырехсот лет. И король Англии мертв.

И Кристофер Невилл…

Мистрис Сесилия снова хихикнула:

– Боюсь, что герцог тоже завладел сердцем своей маленькой кузины.

Дини снова промолчала. Но когда они вошли в небольшой дортуар с голыми каменными стенами, Дини повернулась к своей компаньонке и с принужденной улыбкой сказала:

– Я боюсь, что ты права насчет моего кузена, Сесилия.

Рано утром ее разбудил отнюдь не будильник и не привычный запах молотого кофе. Даже не телефонный звонок портье. В полусне Дини почти уверила себя, что проснется в Дорчестер-отеле в собственном номере и увидит перед собой оплывшую фигуру Натана Бернса, взволнованно повествующего о своей неудавшейся карьере кинорежиссера.